Чуть было не забыл о годовщине одного знаменательного события. Сегодня 16 июля, а значит совсем скоро мы увидим сопли с сахаром от почитателей Помазанника Божьего и Августейшей Семьи. Услышим стоны и причитания по поводу казни гражданина Романова и Ко, вскрики "онижедети", слезливые рассказики и так далее... Услышим мы это от тех, кто в то же время спокойно объясняет: на Украине "нет людей" (то есть, все нелюди), а потому нечего оправдываться за гибель их детей. Нужен террор, нужно внушать ужас. И всё это доморощенные фашисты монархисты выдают за "настоящий гуманизм".

Ну что ж, пару слов о настоящем гуманизме. Это тоже классовая штука. Пролетарский гуманизм (он же подлинно человеческий, поскольку трудящиеся составляют подавляющее большинство человечества) не имеет никакого отношения к тому, что нам впаривают ханжи, морализаторы или циники. Поскреби их — и окажется, что они равнодушно взирают на тысячи голодных, больных или лишённых будущего детей, на их беспросветный труд или преждевременную смерть, на их каторжную работу или существование в трущобах. Гуманизм либералов, евролевых или фашистов — тоже классовый, поскольку за фиговым листком проповедей скрывается стремление сохранить и увековечить власть капитала. И неважно, какая модель будет принята за основу: либертарная, солидаристская, духоскрепная или какая-нибудь ещё. Важно, что этот строй закрепляет и увековечивает процветание горстки за счёт страданий человечества.

Подлинный же гуманизм устремлён к тому, чтобы покончить с этим строем, проложить дорогу обществу без нужды и лишений. И на этом пути иногда приходится чем-то жертвовать. Как, например, наши деды, героические советские воины, жертвовали своей жизнью ради будущего, а не трусливо прятались по подвалам. А их жёны и дети жертвовали своим здоровьем на заводах, надрывались в колхозах, перевыполняли нормы, потому что "всё для фронта, всё для Победы", потому что была страна, общество, строй, которые могли обеспечить достойное будущее. И так же поступали их предки в дни Великого Октября и гражданской войны.

Никакие пропагандисты с их "слезинкой ребёнка" не сравнятся с подлинно страшными картинами, изображёнными советской литературой — от "Железного Потока" до "Тихого Дона". Много было страшного тогда, много было трагедий, много раз приходилось делать тяжёлый, мучительный выбор. И в такие моменты морализаторство не должно заслонять целесообразности. Если одному суждено погибнуть, чтобы спасти сотни, выбор ясен.

В июле 1918 года в Екатеринбурге было очень неспокойно. С одной стороны, трудящиеся были недовольны и возмущены тем, что Советская власть цацкается с царской семьёй. С другой стороны, зрели многочисленные белогвардейские заговоры. К городу рвались белые и чехословаки. Что было бы, если б они заполучили в свои руки царя или члена царской семьи? Большой пропагандистский эффект, тысячи и тысячи новых задурманенных голов, которые пошли бы на убой "за веру, царя и отечество", а на самом деле за чуждые им интересы. Тысячи и тысячи новых жертв с обеих сторон, затяжка гражданской войны. Может быть, целые годы лишних страданий нашей страны, терзаемой заграничными интервентами и их белогвардейскими марионетками.

Всего этого удалось избежать благодаря решению исполкома Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Обрекая на смерть дюжину человек, оно спасало десятки, а может, и сотни тысяч жизней. В этом и состоит настоящий гуманизм, который ни в каких оправданиях не нуждается.

Что бы хотелось добавить к размышлениям т. Батова по поводу разнообразных страстотерпцев и всенародных чинов покаяния перед ними...

Если вы изучали историю, то скорее всего, обратили внимание: во время революций (не обязательно социалистических) периодически страдают монархи. Обезглавлен был британский Карл-1, солдаты Кромвеля едва не прирезали маленького Карла-2 (в университетском городке Оксфорда есть даже кабачок, названный в честь дуба, в ветвях которого прятался ребенок). Во Франции гильотинировали Людовика-16, а потом - его супругу.
Недавно посмотрел прекрасный французский сериал, посвященный одноименной революции. Если верить ему, и Людовик, и Мария-Антуанетта - натуральные мученики, над которыми потешалась взбесившаяся чернь, разлучавшая их с детьми, заставлявшая примерять красные фригийские колпаки.

Примерно такую же картину рисует один из самых известных исследователей той эпохи Франсуа-Огюст Минье. Поскольку историк анализировал ее с позиций своего класса, буржуазии, монархию ему было не очень жаль, а вот самих монархов - жалко.

Однако стоит открыть работу анархиста П.Кропоткина, также немало времени проторчавшего в архивах, и становится ясно, что:

- Народ очень долго жалел Людовика и готов был ему прощать массовые расправы, включая "оборону" Бастилии, но государь проявил феноменальное упрямство, защищая феодальные повинности народа и имущественные права аристократии
- Людовик ни на минуту не терял надежды "откатить все назад"
- Людовик находился в прямых сношениях с иностранными интервентами: Пруссией, Австрией, Британией, Россией, обещавшими утопить революцию в крови и развесить ее деятелей на фонарях
- Людовик неоднократно пытался бежать и присоединиться к войскам монархистов, двигавшимся на Париж. Просто не повезло.
- Смерть Людовика нисколько не остепенила его супругу, которая продолжала надеяться на падение революции даже тогда, когда под окнами дворца стояли толпы голодных парижанок с вилами и топорами.

Разумеется, революция - жестокое дело, часто несправедливое дело. Но ее ключевой особенностью является то, что дело это - неизбежное. Случается оно не по прихоти заговорщиков-революционеров, а под давлением неотвратимых исторических обстоятельств, о чем однажды хорошо высказался Г.В.Плеханов.

А вот обстоятельства эти имеют обыкновение повторяться, но не буквально, на каждом следующем витке исторической спирали, о чем здорово высказывался В.И.Ленин.

Поэтому Великая Французская революция чем-то похожа на Парижскую коммуну, Парижская коммуна - на Великую Октябрьскую социалистическую революцию, а та, в свою очередь, будет похожа на новую социалистическую революцию, которую миру непременно предстоит увидеть.

Поэтому же так схожи биографии всех Карлов, Людовиков и Николаев.

Можно много фантазировать о том, как мы славно жили бы в "Ослепительном Средневековье(тм)", под властью самодержцев и святой инквизиции, можно даже пускать слюни на ту прекрасную эпоху, но вернуть ее можно только в виде убогой декорации, за которой - вовсе не венценосные портреты, но широкий фюзеляж очередного олигарха.

А свершениям Великой Французской одинаково подчиняются все - олигархи, чиновники, служители культа, монархисты или коммунисты. Поскольку все они как минимум пользуются учрежденной ей метрической системой.

В отличие от тоталитарной эпохи ребенок сегодня - снова полноправный гражданин.